Исходный текст
(1)Обычно он появлялся тут на закате солнца, когда спадала дневная жара и от реки по ее овражистым, поросшим мелколесьем берегам начинало густо тянуть прохладой. (2)Петрович выходил к реке из травянистого лесного овражка со стороны недалекой приречной деревушки и одиноко усаживался на краю каменистого, подступавшего к самой воде обрыва. (3)Некоторое время спустя из-за бетонных опор моста, плавно обходя перекат, выскакивала резвая голубая «казанка». (4)В «казанке» сидели двое — Юра Бартош, парень из соседней деревни, работавший в городе и наезжавший в знакомые места на рыбалку, и его городской друг Коломиец. (5)— Как с сушнячком сегодня, Петрович? (6)Старик не сразу оторвал от противоположного берега свои блеклые, слезящиеся глаза. (7)— Мало хвороста. (8)Подобрали… (9)Вот вязаночку маленькую принес… (10)— Да, маловато. (11)— Я так думаю, с вечера жечь не надо, — медленно, с усилием взбираясь за ним на обрыв, тихо заговорил старик. — (12)Под утро лучше. (13)С вечера люди всюду, помогут… (14)А как под утро поснут, кто поможет? (15)— Оно можно и под утро, — согласился Юра. — (16)Но в ночь бы надежнее. (17)Может, я тоже подскочу, пошарю чего в овраге? (18)— В ночь бы, конечно, лучше… (19)А то как признают? (20)Раньше вон хутор был. (21)А теперь нет. (22)И этот мост новый… (23)Незнакомый. (24)— Вот именно. (25)Юра торопливо полез по камням вверх к зарослям ольшаника в широком овраге. (26)— Ты вот что, дед! — резким голосом сказал Коломиец, стоя под обрывом. — (27)Брось юродствовать! (28)Комедию играть! (29)Никто к тебе оттуда не придёт. (30)Понял? (31)Петрович на обрыве легонько вздрогнул, будто от холода, пальцы его замерли на груди, и вся его худая, костлявая фигура под кителем съежилась, сжалась. (32)Но взгляд его по-прежнему был устремлен к заречному берегу, на этом, казалось, он не замечал ничего и вроде бы даже и не слышал неласковых слов Коломийца. (33)Коломиец тем временем с привычной сноровкой забросил в воду ещё две или три донки, укрепил в камнях короткие, с малюсенькими звоночками удильца. (34)— Они все тебя, дурня, за нос водят, поддакивают. (35)А ты и веришь. (36)Придут! (37)Кто придет, когда уже война вон когда кончилась! (38)Подумай своей башкой. (39)— Так это младший, Толик… (40)На глаза заболел. (41)Как стемнеет, ничего не видит. (42)Старший, тот видел хорошо. (43)А если со старшим что?.. (44)— Что со старшим, то же и с младшим, — грубо оборвал его Коломиец. — (45)Война, она ни с кем не считалась. (46)Тем более в блокаду. (47)— Ну! — просто согласился старик. — (48)Аккурат блокада была. (49)Толик с глазами неделю только дома и пробыл, аж прибегает Алесь, говорит: обложили со всех сторон, а сил мало. (50)Ну и пошли. (51)Младшему шестнадцать лет было. (52)Остаться просил — ни в какую. (53)Как немцы уйдут, сказали костерок разложить… (54)— От голова! — удивился Коломиец и даже привстал от своих донок. — (55)Сказали — разложить!.. (56)Когда это было?! (57)— Да на Петровку. (58)Аккурат на Петровку, да… (59)— На Петровку! (60)А сколько тому лет прошло, ты соображаешь? (61)— Лет? (62)Старик, похоже, крайне удивился и, кажется, впервые за вечер оторвал свой страдальческий взгляд от едва брезжившей в сутеми лесной линии берега. (63)- Да, лет? (64)Ведь двадцать пять лет прошло, голова еловая! (65)Гримаса глубокой внутренней боли исказила старческое лицо Петровича. (66)Губы его совсем по-младенчески обиженно задрожали, глаза быстро-быстро заморгали, и взгляд разом потух. (67)Видно, только теперь до его помраченного сознания стал медленно доходить весь страшный смысл его многолетнего заблуждения. (68)- Так это… (69)Так это как же?.. (70)Внутренне весь напрягшись в каком-то усилии, он, наверно, хотел и не мог выразить какую-то оправдательную для себя мысль, и от этого непосильного напряжения взгляд его сделался неподвижным, обессмыслел и сошел с того берега. (71)Старик на глазах сник, помрачнел ещё больше, ушел весь в себя. (72)Наверно, внутри у него было что-то такое, что надолго сковало его неподвижностью и немотой. (73)Петрович на обрыве трудно поднялся, пошатнулся и, сгорбившись, молча побрел куда-то прочь от этого берега. (74)Наверно, в темноте старик где-то разошелся с Юрой, который вскоре появился на обрыве и, крякнув, бросил к ногам трескучую охапку валежника - большую охапку рядом с маленькой вязанкой Петровича. (75)- А где дед? (76)- Петрович? (77)А кто его… (78)Пошёл, наверно. (79)Я сказал ему… (80)- Как? - остолбенел на обрыве Юра. - (81)Что ты сказал? (82)- Всё сказал. (83)А то водят полоумного за нос. (84)Поддакивают… (85)- Что ты наделал? (86)Ты же его убил! (87)- Так уж и убил! (88)Жив будет! (89)Такая правда его доконает. (90)Ведь они погибли оба в блокаду. (91)А перед тем он их сам вон туда на лодке отвозил. (92)И ждёт. (93)- Чего уж ждать? (94)- Что ж, лучше ничего не ждать? (95)Здоровому и то порою невмочь, а ему? (96)Эх, ты! (97)Близко и далеко зажигались рыбачьи костры. (98)Среди них в этот вечер не загорелся только один - на обрыве у лесного перевоза, где до утра было необычно пустынно и глухо. (99)Не загорелся он и в следующую ночь. (100)И, наверное, не загорится уже никогда… * Быков Василь (Василий) Владимирович (1924 – 2003) – советский белорусский писатель, публицист и общественный деятель, участник Великой Отечественной войны, один из наиболее ярких представителей военной прозы второй половины XX века.
Как можно сохранить моральные ценности и взаимопомощь в современном мире, когда прошлое становится тяжким грузом, а реальность диктует свои правила? В данном тексте Василия Владимировича Быкова затрагивается проблема столкновения традиционных устоев с переменами эпохи. Автор через образ одинокого Петровича, рыбака, погружённого в воспоминания о блокаде и ушедших днях, показывает, как неспособность адаптироваться к новым условиям приводит к внутреннему распаду и отчуждению. Петрович, усевшийся на каменистом обрыве, словно пытается снова вернуть былую сплочённость и помощь, однако его наивная вера оборачивается мучительной иллюзией. В диалоге с Юрой и Коломиецом ярко прослеживается контраст: с одной стороны – искренняя, хоть и страдальческая, память старика, а с другой – циничное презрение молодых, которое отвергает прошлое как устаревшее. Такое противопоставление подчеркивает, что вера в старые традиции, если не подвергать их переоценке, может привести к гибели личности и духовному упадку. Лично я считаю, что уважение к прошлому необходимо, но оно должно сочетаться с умением извлекать уроки и приспосабливаться к новым реалиям. Примером из русской литературы служит Пьер Безухов из «Войны и мира» Л.Н. Толстого, который, столкнувшись с трагедиями и разочарованием, находит в себе силы для перемен и поиска нового смысла жизни. Таким образом, текст заставляет задуматься о том, что прошлое не должно становиться якорем, связывающим с ошибками, а должно вдохновлять на мудрые решения в настоящем.