Исходный текст
(1)В конце жизни Гёте сказал: (2)«Добрые люди не знают, как много времени и труда необходимо, чтобы научиться читать. (3) Я затратил на это восемьдесят лет и всё ещё не могу сказать, что достиг цели». (4)Действительно, читать — это осмысливать жизнь, себя в этой жизни. (5)Книги пишут в расчёте на тех людей, которые способны сопереживать и тем соучаствовать в творчестве. (6)А тут многое нужно, в том числе и мудрость, и опыт жизни... (7)Тогда словом ли, фразой ли коснулся чего-то в душе и — «Минувшее проходит предо мною...». (8)«Нельзя представить себе, как это трудно, хотя и кажется, что быть простым очень просто, — говорил Пушкин. — (9) Все те, которые обладают этим даром, поэты с будущностью, особенно если эти свойства проявляются в ранней молодости, потому что вообще молодые поэты редко бывают просты». (10)Впервые серьёзно начал я читать, когда ко дню рождения подарили мне книгу Льва Толстого «Хаджи-Мурат», голубую, с серебряным тиснением. (11)Эта книга оказалась для меня особенной на всю дальнейшую мою жизнь. (12)Мне кажется, я не только её вид помню, но помню запах, хотя это просто запах клея и коленкора... (13)Я всегда завидовал моим сверстникам, у кого были и сохранились отцовские библиотеки. (14)Мне же многое приходилось открывать поздно. (15)Бунина, Хемингуэя, Ремарка я прочёл только в конце сороковых — середине пятидесятых годов. (16)А потом были годы, когда я пытался во что бы то ни стало объять необъятное и перечитал массу книг. (17)В разные годы разные книги и разные писатели становятся интересней, нужней. (18)Но богом для меня был и остался Лев Толстой... (19)Все великие книги созданы страданием и любовью к людям. (20) И если книга причинит вам боль, это боль исцеляющая. (21) Эта боль вызвана состраданием, сочувствием к другому, а такое сочувствие и должна вызывать литература, чтобы в людях не угасло человеческое. (22)Литература до тех пор жива, пока она рассказывает о человеке, о человечном и бесчеловечном в нём, то есть о Добре и Зле, творит Добро. (23)Я сейчас говорю, по сути, о традициях русской литературы. (24) Толстой, например, едет на голод, едет с дочерью, дочь ходит по избам, где тиф. (25) Ну ладно сам, но пустить дочь?! (26) По-другому совесть не позволяла. (27)А Чехов разве не отправился спасать от холеры, в жуткую эпидемию, как будто не существовало угрозы самому заразиться? (28)Но для него вопрос — лечить или не лечить, разумеется, не возникал. (29)Так всегда было. (30)И не только в России Толстого и Чехова. (31)Какие традиции великой русской литературы продолжает в ХХ веке Светлана Алексиевич? (32)То, что она сделала, её «Чернобыльская молитва», — это творческий и нравственный подвиг. (33)Ездила несколько лет в зону, зная, что неминуемо схватит радиацию, что малые дозы тоже таят опасность, но не остановилась, написала книгу, которая буквально переворачивает душу. (34)Цена такого слова всегда велика. (35)А сейчас велика особенно, потому что в обществе нашем усталость и тусклое равнодушие. (36)И всё упорней пишут о том, что литература избавилась, наконец, от несвойственного ей — быть совестью, болью, философией, историей человеческой души, а ведь к писателям не только за советом обращались. (37)Исповедовались.
Как трудно понять, что значит по-настоящему читать? Это не просто механическое восприятие слов, а глубокое осмысление жизни и себя в ней. В представленном тексте автор через высказывания Гёте, Пушкина, Толстого, Чехова и Светланы Алексиевич показывает, что чтение — это долгий, трудный и бесконечный процесс, требующий не только знаний, но и мудрости, жизненного опыта и умения сопереживать.
Автор позиционирует чтение как искусство, которое требует постоянного труда. Он приводит слова Гёте: "Добрые люди не знают, как много времени и труда необходимо, чтобы научиться читать. Я затратил на это восемьдесят лет и всё ещё не могу сказать, что достиг цели." Этот пример подчеркивает, что истинное чтение — это нечто большее, чем просто просмотр текста; это путь, по которому человек непрерывно учится через собственные ошибки и переживания. Еще один яркий пример — воспоминание о книге Льва Толстого "Хаджи-Мурат", подаренной ко дню рождения, которая стала для автора важным ориентиром на всю жизнь. Здесь литература предстает как проводник душевных чувств, способный оставить незабываемый след даже через запах и вид книги.
Оба примера взаимосвязаны понятием подтверждения: философское осознание длительности и сложности чтения, высказанное Гёте, подтверждается личным, чувственным опытом от встречи с произведением Толстого. Эта связь раскрывается через логическую категорию подтверждения, когда абстрактное заявление подкрепляется конкретным жизненным примером.
Я полностью разделяю позицию автора, так как считаю, что настоящая литература обязана будить в человеке чувство сострадания и глубокое понимание жизни. Примером служит роман А.С. Пушкина "Евгений Онегин", где через образ Ленского ярко показана борьба с внутренними противоречиями и способность к истинному сопереживанию, что делает чтение не только интеллектуальным, но и моральным выбором.