Исходный текст
(1)Сверкающий дуговыми фонарями, Брестский вокзал был в то время главным военным вокзалом Москвы. (2)С него отправлялись эшелоны на фронт. (3)По ночам к полутёмным перронам крадучись подходили длинные, пахнущие йодоформом санитарные поезда, и начиналась выгрузка раненых.
(4)Каждую ночь, часам к двум, когда жизнь в городе замирала, мы, трамвайщики, подавали к Брестскому вокзалу белые санитарные вагоны. (5)Ждать приходилось долго. (6)Каждый раз к нам подходили женщины в тёплых платках и робко спрашивали, скоро ли будут грузить раненых.
– (7)Ждите! – отвечали мы.
(8)Женщины, вздохнув, отходили на тротуар. (9)Они приходили к вокзалу на всякий случай: может быть, среди раненых найдётся муж, брат, сын или однополчанин родного человека и расскажет о его судьбе.
(10)Когда в вокзальных дверях появлялись санитары с носилками, женщины бросались к ним, исступлённо всматривались в почернелые лица раненых и совали им в руки связки баранок, яблоки, пачки дешёвых рассыпных папирос. (11)Иные из женщин плакали от жалости. (12)Раненые, сдерживая стоны, успокаивали женщин доходчивыми словами. (13)Эти слова простой русский человек носит в себе про чёрный день и поверяет только такому же простому своему человеку.
(14)Раненых вносили в вагоны, и начинался томительный рейс через ночную Москву. (15)Вожатые вели вагоны медленно и осторожно. (16)Чаще всего мы возили раненых в главный военный госпиталь в Лефортово. (17)Там мы помогали санитарам переносить тяжелораненых в палаты и бараки. (18)Иногда мы возили раненых австрийцев. (19)В то время Австрию насмешливо называли «лоскутной империей», а австрийскую армию – «цыганским базаром». (20)Разноплеменная эта армия производила на первый взгляд впечатление скопища чернявых и невероятно худых людей.
(21)Мы расспрашивали пленных и удивлялись: кого только не было в этой армии! (22)Там были чехи, немцы, итальянцы, тирольцы, поляки, босняки, сербы, хорваты, черногорцы, венгры, цыгане, герцеговинцы, гуцулы и словаки... (23)О существовании некоторых из этих народов я и не подозревал, хотя окончил гимназию с пятёркой по географии.
(24)Однажды вместе с нашими ранеными ко мне в вагон внесли длинного, как жердь, австрийца в серых обмотках. (25)Он был ранен в горло и лежал, хрипя и поводя жёлтыми глазами. (26)Когда я проходил мимо, он пошевелил смуглой рукой. (27)Я думал, что он просит пить, нагнулся к его небритому, обтянутому пересохшей кожей лицу и услышал клекочущий шёпот:
– Есмь славянин! (28)Полонённый у велика-велика битва... брат мой.
(29)Он закрыл глаза. (30)Очевидно, он вкладывал в эти слова очень важный для него и непонятный мне смысл. (31)Очевидно, он долго ждал случая, чтобы сказать эти слова. (32)Потом я долго раздумывал над тем, что хотел сказать этот умирающий человек с запёкшимся от крови бинтом на горле. (33)Почему он не пожаловался, не попросил пить, не вытащил из-за пазухи за стальную цепочку полковой значок с адресом родных? (34)Очевидно, он хотел сказать: не его вина, что он поднял оружие против братьев. (35)Эта мысль соединилась в горячечном его сознании с памятью о кровавом сражении, куда он попал прямо из своей деревни, где растут вековые ореховые деревья и по праздникам пляшет на базаре под шарманку ручной медведь.
(36)Я вытащил у австрийца из-под расстёгнутого ворота куртки полковой значок. (37)На нём было выгравировано: «Иованн Петрич, 38719, Весёлый Дубняк (Босния)».
38)Дома я написал открытку о смерти Иованна Петрича и послал в Боснию, в селение Весёлый Дубняк на имя семьи Петричей. (39)Когда я писал эту открытку, я видел в своём воображении белый низкий дом – такой низкий, что окна его были на локоть от земли. (40)Я видел заросли пожухлых лопухов под окнами и ястреба, висевшего над домом в жарком небе. «(41)Полонённый у велика-велика битва... брат мой», – вспоминал я тяжёлый шёпот. (42)Кто виноват, что «швабы» в зелёных тесных мундирах оторвали его, Иованна, от родных садов? (43)Он был покорный и добрый, Иованн, – это было видно по его серым круглым глазам, глазам мальчика на лице пожилого мужчины.
(По К.Г. Паустовскому*)
* Константин Георгиевич Паустовский (1892–1968) – известный русский советский писатель, классик отечественной литературы.
Как можно сохранить человеческое единство и тепло души в эпоху войны? В рассказе К.Г. Паустовского, где Брестский вокзал Москвы становится центром военных событий, поднимается проблема сохранения человеческого достоинства и милосердия даже в условиях невыразимой жестокости. Автор, являясь непосредственным участником этих событий, через образы трамвайщиков, санитаров и ждущих женщин показывает, что истинная человечность остаётся неизменной, несмотря на разрушительные последствия боевых действий.
Позиция автора по проблеме заключается в том, что даже в самое тёмное время войны человек способен сохранять чувство сострадания, взаимопомощи и братства, что является нравственно правильным ориентиром в жизни. Первая иллюстрация этой идеи – сцена с женщинами в тёплых платках, которые, приходя к вокзалу, робко спрашивают, когда же будут загрузить раненых. Этот образ подчёркивает коллективное страдание и надежду на связь с близкими, несмотря на страх и неопределённость. Вторая иллюстрация – слова раненого австрийца «Есмь славянин!», произнесённые им на пороге смерти. Они свидетельствуют о том, что даже в моменты крайней боли и отделённости от родины человек вспоминает о своём внутреннем единстве с другими, независимо от национальных и социальных различий. Связь между этими примерами выражается через сопоставление: с одной стороны, массовое и тихое ожидание женщин, с другой - индивидуальное, страстное воззвание умирающего солдата. Оба они вместе подтверждают мысль о том, что истинная человечность проявляется в каждом человеке, несмотря на ужасающие реалии войны.
Лично я полностью разделяю позицию автора. В моём читательском опыте, особенно в произведении Л.Н. Толстого «Война и мир», герой Андрей Болконский, несмотря на трагизм военных событий, сохраняет чувство долга и любви к людям. Этот пример из классической литературы наглядно демонстрирует, как даже в условиях жестокой войны человек остаётся верен своим моральным принципам и способности к состраданию.