Исходный текст
(1)...Его звали Костей. (2) Я не помню, чтобы этот мой первый друг хотя бы когда-нибудь рассердился, – он вечно был весел и всегда улыбался. (3) Милый Костя! (4) Его давно нет на свете, и я вспоминаю о нём с особенной любовью, как о родном и таком близком человеке, которого не можешь отделить от самого себя. (5) В детской дружбе заложена какая-то таинственная сила, которая проходит через всю остальную жизнь. (6) Те, кого мы любили в детстве, служат точно путеводными маяками для остального жизненного пути. (7) Моя встреча с Костей окрасила не только мое детство, но и юность дорогими впечатлениями и первым дорогим опытом. (8) С ним вместе мы начали самостоятельную жизнь… (9) Вместе с Костей же явилась и новая книга. (10) – У меня отец всё романы читает, – рассказывал Костя, коверкая ударение. – (11) И чем страшнее, тем лучше для него. (12) Хочешь, почитаем вместе? (13) Есть «Черный ящик», «Таинственный монах», «Шапка юродивого, или Трилиственник». (14) Я, конечно, согласился с величайшим удовольствием. (15) Отец Кости имел привычку перечитывать свои любимые "романы" по нескольку раз, и книги имели очень подержанный вид, а некоторые листы были точно изжеваны теленком... (16) – Люблю почитать романы, – говорил отец Кости. – (17) Только я по-своему читаю... (18) Меня, брат, никакой сочинитель не проведет. (19) Я сперва прочитаю конец романа, если все благополучно кончилось, ну, тогда я уж с начала за него примусь. (20) Учен я довольно... (21) Прежде, бывало, читаешь-читаешь, а до конца дочитал, – глядь, либо кого убили, либо кто умер. (22) Нет, покорно благодарю!.. (23) Я и без сочинителя знаю отлично, что все мы помрем. (24) Мало ли горя кругом, а тут ещё в книге его вычитывай... (25) Его звали Романом Родионычем. (26) Это был человек маленького роста, с большой кудрявой головой. (27) Он тоже вечно улыбался, как и Костя, – это была фамильная черта. (28) Роман Родионыч был заводским служащим и занимал должность запасчика, то есть заведовал амбарами с хлебом, овсом и разными другими материалами, как сальные свечи, веревки, кожи и проч. (29) Наш завод хотя и был небольшой, но служащих было достаточно. (30) Они все были из крепостных и образование получили в заводской школе. (31) Дальнейшее образование шло «своим умом» и почерпалось главным образом из случайно попадавшихся под руки книг. (32) Мы сейчас слишком привыкли к книге, чтобы хотя приблизительно оценить ту громадную силу, которую она представляет. (33) Важнее всего то, что эта сила, в форме странствующей книги в коробке офени, сама приходила уже в то далекое время к читателю и, мало того, приводила за собой другие книги... (34) Я сравнил бы эти странствующие книги с перелётными птицами, которые приносят с собой духовную весну. (35) Можно подумать, что какая-то невидимая рука какого-то невидимого гения разносила эти книги по необъятному простору Руси, неустанно сея «разумное, доброе, вечное». (36) Да, сейчас легко устроить домашнюю библиотеку из лучших авторов, особенно благодаря иллюстрированным изданиям; но книга пробивала себе дорогу в самую глухую пору, в доброе старое время ассигнаций, сальных свечей и всякого движения родным «гужом". (37) Здесь нельзя не помянуть добрым словом старинного офеню-книгоношу, который, как вода, проникал в каждую скважину. (38) Для нас, детей, его появление в доме являлось настоящим праздником. (39) Он же руководил и выбором книг и давал, в случае нужды, необходимые объяснения. (40) Один из таких офеней лично мне невольно доставил большое огорчение. (41) Как все дети, я очень любил рисовать, а у него в коробе среди других сокровищ оказался атлас для самообучения рисованию. (42) Вся беда была в том, что он стоил целых два рубля, – сумма, по тогдашнему счету и по нашему бюджету, громадная… (43)– Нет, не могу, – заявил отец. – (44) Если рубль, то еще можно, а двух рублей нет. (45) Я отлично понимал, что значит слово «нет», и не настаивал. (46) Так атлас и ушёл в коробе офени к другому, более счастливому покупателю, а мне его жаль даже сейчас. (47) Уж очень хотелось учиться рисовать, а учиться было не по чему. *Д. Мамин-Сибиряк (1852 – 1912) – русский прозаик и драматург.
Можно ли поверить, что именно детская дружба и первые книги формируют наш жизненный путь? В тексте Д. Мамин-Сибиряка поднимается глубокая проблема влияния детских отношений и знакомства с книгами на дальнейшую жизнь человека. Автор с теплотой и ностальгией вспоминает своего первого друга Костю, который, своим бесконечным оптимизмом, стал для него путеводным маяком, а также отмечает силу книг, проникающих в жизнь даже в самые скромные времена.
Позиция автора заключается в том, что искренняя, безусловная дружба и первые встречи с книгами формируют наше мировоззрение, оставляя незабываемый духовный след. Так, теплый образ Кости, который никогда не знал гнева и всегда был весел, становится символом той чистоты и доброты, которые остаются с нами на всю жизнь. Этот образ иллюстрирует, как детская дружба дарит уверенность и вдохновение. В то же время описанная сцена с атласом для самообучения рисованию показывает, как материальные обстоятельства могут разрушить мечты и омрачить ожидания, при этом усиливая ценность искренних, эмоциональных переживаний детства.
Оба примера представляют собой яркое сопоставление: с одной стороны, позитивный, вдохновляющий образ дружбы с Костей, а с другой – неприятная ситуация с утратой возможности саморазвития из-за финансовых ограничений. Такое сопоставление подчеркивает, что детство полно контрастов: радость и беззаботность переплетаются с разочарованиями, однако именно этот сложный опыт становится основой формирования жизненных ориентиров.
Лично я полностью разделяю позицию автора, поскольку детские впечатления и знакомство с книгами действительно закладывают в нас фундаментальные ценности. Из моего читательского опыта ярким примером служит роман А.С. Пушкина "Капитанская дочка", где Пётр Гринёв, столкнувшись с жизненными испытаниями, сохраняет доброту и честь, чему способствовали его первые жизненные уроки и дружба, оказавшие на него неоспоримое влияние. Таким образом, опыт детства, как отраженный в тексте, учит нас ценить душевное тепло и стремление к духовному росту.